Человек я, если вы заметили, достаточно резкий и порой рублю «правду-матку» (так как я ее понимаю) не взирая на признанные авторитеты и устоявшиеся мнения. Но я никогда не сказал ни одного дурного слова о своих друзьях, об их книгах, статьях, фильмах, спектаклях. Наедине сказать могу, вслух – никогда. Это же относится и к людям, которым я чем-то обязан в этой жизни. Ну, не могу! Права не имею.
Мое положение несколько облегчает то, что я человек некорпоративный. То есть, я не принадлежу ни к какой команде. Это сложно, неудобно, чревато потерями. Но я давно выбрал этот путь, меняться поздно.
Последняя попытка «вербовки» исходила от очень близкого – да чего уж там, боготворимого мной – человека. Он говорил: одному в нашем (читай – литературном) мире нельзя, вы пропадете. Он был, разумеется, прав. Но я не хотел входить в обойму, меня не интересовали премии, я даже не собирался становиться тем, что принято называть словом «писатель».
Я хотел оставаться свободным человеком. И я им был. Скажем, захотел напечатать часть своих текстов – напечатал все, без всякой помощи и всего за год. А вот сейчас не хочу – и не печатаю. И мук по этому поводу никаких не испытываю. Когда захочу снова – напечатаю столь же легко, у меня и сомнений в этом никаких нет. Потому что при всех привходящих и часто ложных обстоятельствах всё решает уровень текста.
Острое слово стоит дорого. Поэтому за него никто и не платит – ну, разве что какие-нибудь копейки в провинциальных журналах. Моего мэтра – я о нем писал выше – безумно раздражали мои восторженные слова о критике Александре Кузьменкове. Ну, это как в присутствии одного генерала хвалить другого – мэтр считал себя лучше, острее, неподкупнее.
«Владимир, ваш Кузьменков раздолбал уже всю современную литературу – камня на камне от нее не оставил,– говорил он мне. – А теперь задумайтесь: почему он ничего не написал о Дмитрии Быкове».
Я задумался, я полез искать. Не нашел ничего, хотя у Дмитрия Львовича романов чуть меньше, чем статей у Кузьменкова.
«А всё потому, что Быков – с его жидовской предусмотрительностью – заранее сказал хорошие слова о Кузьменкове. Не только как о критике, но как и о прозаике. И даже пообещал издать в Москве его книгу… Обманул, конечно. Но ваш Кузьменков слова о нем худого не сказал».
Это правда. Но не вся… Продолжение будет смешным.
Тут понадобится небольшое отступление. Я никогда и ни одному критику не посылал своих тексов – считаю это унизительным. Естественно, не посылал их и Кузьменкову. Более того, мы не знакомы и контакта у нас с ним нет.
Хотелось ли мне, чтоб он прочел мои тексты? Ну, разумеется! Очень хотелось! Хотя я понимал, что раздолбает в пух и прах – он все долбит, исключений не делает – желание было мазохистским, но вполне осознанным.
И тут возникла ситуация, когда отмолчаться Кузьменков не мог – одна из моих повестушек вошла в шорт-лист «Премии Белкина».
И вот я читаю его статью – http://www.bp01.ru/public.php?public=3237 – уничтожил победителя, размазал по стенке призеров, у меня, как сказал бы классик Иличевский (он пишет одними штампами) "аж в зобу дыханье сперло"… Ну! Ну?.. Блин, я где? Нет меня – статья закончилась.
Негодованию моему не было предела – если бы в этот момент Кузьменков сидел напротив меня с кружкой пива в руке, я бы ему лицо набил!)
У нас с Александром есть общий приятель – точнее, был: он за что-то на меня обиделся и лишил своей дружбы – поэт Владимир Монахов (
vvm1955). Я попросил его узнать у Кузьменкова: что за дела, типа?.. Почему он меня проигнорировал?Он сказал, что твою повесть не читал, – ответил Монахов.
Кузьменков соврал, конечно. Четыре из пяти прочитал, а пятую не прочел, – так не бывает. Но соврал Александр во благо. Хвалить мою повесть он не мог в принципе – он никогда и никого не хвалит – а ругать не поднялась рука: он знал, как я к нему отношусь, ему это, видимо, было приятно… Ну, в общем, та же история, что и у меня.
Мы души разные, но родственные.
Кузьменков соврал, конечно. Четыре из пяти прочитал, а пятую не прочел, – так не бывает. Но соврал Александр во благо. Хвалить мою повесть он не мог в принципе – он никогда и никого не хвалит – а ругать не поднялась рука: он знал, как я к нему отношусь, ему это, видимо, было приятно… Ну, в общем, та же история, что и у меня.
Мы души разные, но родственные.
P.S. От пятидесяти тысяч, которые мне присудили как призеру премии, я отказался – перевел их в фонд Чулпан Хаматовой. А надо было пригласить на эти деньги Александра Кузьменкова – мы бы с ним выпили, поговорили о литературе, снова выпили. Но я отдавал себе отчет в том, что он не приедет. Критик должен быть независим. От денег, связей, дружб, пристрастий.
Это трудно. По нынешним временам почти невозможно. Кузьменков – не только лучший литературный критик страны, он единственный. Его «башня из слоновой кости» – Нижнетагильский металлургический комбинат, где он работает редактором многотиражки.