Газеты и бабочки живут один день. Цикады и журналы – неделю. С книгами дело обстоит чуть сложнее: большинство из них рождается мертвыми.
Большие книжные магазины(особенно на окраинах Москвы) производят жуткое впечатление: на десять продавцов 2-3 случайных покупателя. Если человек пришел за конкретной книгой, он ее, конечно, купит. А если он пришел поискать «что-нибудь новое и интересное»?.. Ему не позавидуешь: в бесконечных штабелях книг можно просто заблудиться. Помочь, посоветовать, направить в принципе должны критики. Но это профессия вымирающая: в критики нынче идут многостаночники – с единственной целью: обратить внимание на собственные тексты. В основном это поэтессы второго и третьего ряда, но уже довольно много прозаиков, журналистов, драматургов. Понять их можно, прислушиваться нельзя – от обилия натужных восторгов, соплей и парфюма мертвое живым не становится.
«Бумажная книга», к сожалению, умирает. Причем, не только новая, но и старая – я с горечью обнаружил, что процентов восемьдесят моей довольно обширной библиотеки нужно выбрасывать: уже никто и никогда это читать не станет. К этому процессу я уже приступил, но начал издалека: сначала выбросил пять-шесть коробок газетных вырезок, потом перевязанные еще мамой и бабушкой стопки журналов, теперь подобрался и к книгам.
…У входа в подъезд у нас обычно оставляют «мусор», который еще может кому-нибудь пригодиться: старые, но ещё работающие холодильники, телевизоры, стиральные машины. Там же оставляют и книги. ПСС Чехова в восемнадцати томах пролежало дня два: сначала кто-то забрал тома с пьесами(у нас дом интеллигентный), потом разошлось и остальное. Подозреваю, таджики забрали – им русский язык учить нужно.